Я улетаю из Парижа,
Я здесь неделю был – всего-то.
На крылья облака нанижет
Стальной Икар «Аэрофлота».
Дождь пляшет на прощание танец,
И улетать всегда так грустно…
А рядом молится испанец,
Не понимающий по-русски.
Я улетаю из Парижа,
Из Мекки русского изгнания,
Где, мне, конечно, было ближе
К стране, оставшейся в названиях.
Той золотой и многозвонной,
И до сих пор до слез манящей,
Той старой, дореволюционной,
Придуманной и настоящей.
Я наслаждался старой речью,
Конечно, нашей, но другою,
И в разговорах трогал вечность
Своею собственной рукою.
И я вернусь к любимым ликам,
Я в это не теряю веры.
В Версаль, к Марине Грей-Деникин,
В Сен-Клю, к Ирине Touroveroff
К окну, где тянутся каштаны,
Немыслимым пылая цветом,
Где над архивом я, как пьяный,
Читал забытого поэта.
Что столько воевал, но выжил
В песках Сахары и Херсона.
Да, вышло так, писал в Париже
Боян станиц родного Дона.
Среди крестов и обелисков
Сен–Женевьевского предместья
Он лег под кроною ветвистой
На Пантеоне нашей чести.
Мне б задержаться лет на двадцать,
Могилы навещать святые,
Но только надо возвращаться
Лететь в Россию из России.