✕
원래 가사
Демон. Часть II
I
«Отец, отец, оставь угрозы,
Свою Тамару не брани;
Я плачу: видишь эти слёзы,
Уже не первые они.
Напрасно женихи толпою
Спешат сюда из дальних мест...
Немало в Грузии невест;
А мне не быть ничьей женою!..
О, не брани, отец, меня.
Ты сам заметил: день от дня
Я вяну, жертва злой отравы!
Меня терзает дух лукавый
Неотразимою мечтой;
Я гибну, сжалься надо мной!
Отдай в священную обитель
Дочь безрассудную свою;
Там защитит меня спаситель,
Пред ним тоску мою пролью.
На свете нет уж мне веселья...
Святыни миром осеня,
Пусть примет сумрачная келья,
Как гроб, заранее меня...»
II
И в монастырь уединенный
Её родные отвезли,
И власяницею смиренной
Грудь молодую облекли.
Но и в монашеской одежде,
Как под узорною парчой,
Всё беззаконною мечтой
В ней сердце билося, как прежде.
Пред алтарём, при блеске свеч,
В часы торжественного пенья,
Знакомая, среди моленья,
Ей часто слышалася речь.
Под сводом сумрачного храма
Знакомый образ иногда
Скользил без звука и следа
В тумане лёгком фимиама;
Сиял он тихо, как звезда;
Манил и звал он... но ‒ куда?..
III
В прохладе меж двумя холмами
Таился монастырь святой.
Чинар и тополей рядами
Он окружён был ‒ и порой,
Когда ложилась ночь в ущелье,
Сквозь них мелькала, в окнах кельи,
Лампада грешницы младой.
Кругом, в тени дерев миндальных,
Где ряд стоит крестов печальных,
Безмолвных сторожей гробниц;
Спевались хоры лёгких птиц.
По камням прыгали, шумели
Ключи студёною волной,
И под нависшею скалой,
Сливаясь дружески в ущелье,
Катились дальше, меж кустов,
Покрытых инеем цветов.
IV
На север видны были горы.
При блеске утренней Авроры,
Когда синеющий дымок
Курится в глубине долины,
И, обращаясь на восток,
Зовут к молитве муэцины,
И звучный колокола глас
Дрожит, обитель пробуждая;
В торжественный и мирный час,
Когда грузинка молодая
С кувшином длинным за водой
С горы спускается крутой,
Вершины цепи снеговой
Светло-лиловою стеной
На чистом небе рисовались
И в час заката одевались
Они румяной пеленой;
И между них, прорезав тучи,
Стоял, всех выше головой,
Казбек, Кавказа царь могучий,
В чалме и ризе парчевой.
V
Но, полно думою преступной,
Тамары сердце недоступно
Восторгам чистым. Перед ней
Весь мир одет угрюмой тенью;
И всё ей в нём предлог мученью ‒
И утра луч и мрак ночей.
Бывало, только ночи сонной
Прохлада землю обоймёт,
Перед божественной иконой
Она в безумье упадёт
И плачет; и в ночном молчанье
Её тяжелое рыданье
Тревожит путника вниманье;
И мыслит он: «То горный дух
Прикованный в пещере стонет!»
И чуткий напрягая слух,
Коня измученного гонит.
VI
Тоской и трепетом полна,
Тамара часто у окна
Сидит в раздумье одиноком
И смотрит вдаль прилежным оком,
И целый день, вздыхая, ждёт...
Ей кто-то шепчет: он придёт!
Недаром сны её ласкали.
Недаром он являлся ей.
С глазами, полными печали,
И чудной нежностью речей.
Уж много дней она томится,
Сама не зная почему;
Святым захочет ли молиться ‒
А сердце молится ему;
Утомлена борьбой всегдашней,
Склонится ли на ложе сна:
Подушка жжёт, ей душно, страшно,
И вся, вскочив, дрожит она;
Пылают грудь её и плечи,
Нет сил дышать, туман в очах,
Объятья жадно ищут встречи,
Лобзанья тают на устах...
VII
Вечерней мглы покров воздушный
Уж холмы Грузии одел,
Привычке сладостной послушный,
В обитель Демон прилетел.
Но долго, долго он не смел
Святыню мирного приюта
Нарушить. И была минута,
Когда казался он готов
Оставить умысел жестокой.
Задумчив у стены высокой
Он бродит: от его шагов
Без ветра лист в тени трепещет.
Он поднял взор: её окно,
Озарено лампадой, блещет;
Кого-то ждет она давно!
И вот средь общего молчанья
Чингура стройное бряцанье
И звуки песни раздались;
И звуки те лились, лились,
Как слёзы, мерно друг за другом;
И эта песнь была нежна,
Как будто для земли она
Была на небе сложена!
Не ангел ли с забытым другом
Вновь повидаться захотел,
Сюда украдкою слетел
И о былом ему пропел,
Чтоб усладить его мученье?..
Тоску любви, её волненье
Постигнул Демон в первый раз;
Он хочет в страхе удалиться...
Его крыло не шевелится!..
И, чудо! из померкших глаз
Слеза тяжёлая катится...
Поныне возле кельи той
Насквозь прожжённый виден камень
Слезою жаркою, как пламень,
Нечеловеческой слезой!..
VIII
И входит он, любить готовый,
С душой, открытой для добра,
И мыслит он, что жизни новой
Пришла желанная пора.
Неясный трепет ожиданья,
Страх неизвестности немой,
Как будто в первое свиданье
Спознались с гордою душой.
То было злое предвещанье!
Он входит, смотрит ‒ перед ним
Посланник рая, херувим,
Хранитель грешницы прекрасной,
Стоит с блистающим челом
И от врага с улыбкой ясной
Приосенил её крылом;
И луч божественного света
Вдруг ослепил нечистый взор,
И вместо сладкого привета
Раздался тягостный укор:
IX
«Дух беспокойный, дух порочный,
Кто звал тебя во тьме полночной?
Твоих поклонников здесь нет,
Зло не дышало здесь поныне;
К моей любви, к моей святыне
Не пролагай преступный след.
Кто звал тебя?»
Ему в ответ
Злой дух коварно усмехнулся;
Зарделся ревностию взгляд;
И вновь в душе его проснулся
Старинной ненависти яд.
«Она моя! ‒ сказал он грозно, ‒
Оставь её, она моя!
Явился ты, защитник, поздно,
И ей, как мне, ты не судья.
На сердце, полное гордыни,
Я наложил печать мою;
Здесь больше нет твоей святыни,
Здесь я владею и люблю!»
И Ангел грустными очами
На жертву бедную взглянул
И медленно, взмахнув крылами,
В эфире неба потонул.
. . . . . . . . . . . . . . .
X
Тамара
О! кто ты? речь твоя опасна!
Тебя послал мне ад иль рай?
Чего ты хочешь?..
Демон
Ты прекрасна!
Тамара
Но молви, кто ты? отвечай...
Демон
Я тот, которому внимала
Ты в полуночной тишине,
Чья мысль душе твоей шептала,
Чью грусть ты смутно отгадала,
Чей образ видела во сне.
Я тот, чей взор надежду губит;
Я тот, кого никто не любит;
Я бич рабов моих земных,
Я царь познанья и свободы,
Я враг небес, я зло природы,
И, видишь, ‒ я у ног твоих!
Тебе принес я в умиленье
Молитву тихую любви,
Земное первое мученье
И слёзы первые мои.
О! выслушай ‒ из сожаленья!
Меня добру и небесам
Ты возвратить могла бы словом.
Твоей любви святым покровом
Одетый, я предстал бы там,
Как новый ангел в блеске новом;
О! только выслушай, молю,
Я раб твой, ‒ я тебя люблю!
Лишь только я тебя увидел ‒
И тайно вдруг возненавидел
Бессмертие и власть мою.
Я позавидовал невольно
Неполной радости земной;
Не жить, как ты, мне стало больно,
И страшно ‒ розно жить с тобой.
В бескровном сердце луч нежданный
Опять затеплился живей,
И грусть на дне старинной раны
Зашевелилася, как змей.
Что без тебя мне эта вечность?
Моих владений бесконечность?
Пустые звучные слова,
Обширный храм ‒ без божества!
Тамара
Оставь меня, о дух лукавый!
Молчи, не верю я врагу...
Творец... Увы! я не могу
Молиться... гибельной отравой
Мой ум слабеющий объят!
Послушай, ты меня погубишь;
Твои слова ‒ огонь и яд...
Скажи, зачем меня ты любишь!
Демон
Зачем, красавица? Увы,
Не знаю!.. Полон жизни новой,
С моей преступной головы
Я гордо снял венец терновый,
Я всё былое бросил в прах:
Мой рай, мой ад в твоих очах.
Люблю тебя нездешней страстью,
Как полюбить не можешь ты:
Всем упоением, всей властью
Бессмертной мысли и мечты.
В душе моей, с начала мира,
Твой образ был напечатлён,
Передо мной носился он
В пустынях вечного эфира.
Давно тревожа мысль мою,
Мне имя сладкое звучало;
Во дни блаженства мне в раю
Одной тебя недоставало.
О! если б ты могла понять,
Какое горькое томленье
Всю жизнь, века без разделенья
И наслаждаться и страдать,
За зло похвал не ожидать,
Ни за добро вознагражденья;
Жить для себя, скучать собой
И этой вечною борьбой
Без торжества, без примиренья!
Всегда жалеть и не желать,
Всё знать, всё чувствовать, всё видеть,
Стараться всё возненавидеть
И всё на свете презирать!..
Лишь только божие проклятье
Исполнилось, с того же дня
Природы жаркие объятья
Навек остыли для меня;
Синело предо мной пространство;
Я видел брачное убранство
Светил, знакомых мне давно...
Они текли в венцах из злата;
Но что же? прежнего собрата
Не узнавало ни одно.
Изгнанников, себе подобных,
Я звать в отчаянии стал.
Но слов и лиц и взоров злобных,
Увы! я сам не узнавал.
И в страхе я, взмахнув крылами,
Помчался ‒ но куда? зачем?
Не знаю... прежними друзьями
Я был отвергнут; как эдем,
Мир для меня стал глух и нем.
По вольной прихоти теченья
Так поврежденная ладья
Без парусов и без руля
Плывёт, не зная назначенья;
Так ранней утренней порой
Отрывок тучи громовой,
В лазурной вышине чернея,
Один, нигде пристать не смея,
Летит без цели и следа,
Бог весть откуда и куда!
И я людьми недолго правил.
Греху недолго их учил,
Всё благородное бесславил,
И всё прекрасное хулил;
Недолго... пламень чистой веры
Легко навек я залил в них...
А стоили ль трудов моих
Одни глупцы да лицемеры?
И скрылся я в ущельях гор;
И стал бродить, как метеор,
Во мраке полночи глубокой...
И мчался путник одинокий,
Обманут близким огоньком,
И в бездну падая с конём,
Напрасно звал, и след кровавый
За ним вился по крутизне...
Но злобы мрачные забавы
Недолго нравилися мне!
В борьбе с могучим ураганом,
Как часто, подымая прах,
Одетый молньей и туманом,
Я шумно мчался в облаках,
Чтобы в толпе стихий мятежной
Сердечный ропот заглушить,
Спастись от думы неизбежной
И незабвенное забыть!
Что повесть тягостных лишений,
Трудов и бед толпы людской
Грядущих, прошлых поколений,
Перед минутою одной
Моих непризнанных мучений?
Что люди? что их жизнь и труд?
Они прошли, они пройдут...
Надежда есть, ждёт правый суд:
Простить он может, хоть осудит!
Моя ж печаль бессменно тут.
И ей конца, как мне, не будет;
И не вздремнуть в могиле ей!
Она то ластится, как змей,
То жжёт и плещет, будто пламень,
То давит мысль мою, как камень ‒
Надежд погибших и страстей
Несокрушимый мавзолей!..
Тамара
Зачем мне знать твой печали,
Зачем ты жалуешься мне?
Ты согрешил...
Демон
Против тебя ли?
Тамара
Нас могут слышать!..
Демон
Мы одне.
Тамара
А бог!
Демон
На нас не кинет взгляда:
Он занят небом, не землёй!
Тамара
А наказанье, муки ада?
Демон
Так что ж? Ты будешь там со мной!
Тамара
Кто б ни был ты, мой друг случайный, ‒
Покой навеки погубя,
Невольно я с отрадой тайной,
Страдалец, слушаю тебя.
Но если речь твоя лукава,
Но если ты, обман тая...
О! пощади! Какая слава?
На что душа тебе моя?
Ужели небу я дороже
Всех, не замеченных тобой?
Они, увы! прекрасны тоже;
Как здесь, их девственное ложе
Не смято смертною рукой...
Нет! дай мне клятву роковую...
Скажи, ‒ ты видишь: я тоскую;
Ты видишь женские мечты!
Невольно страх в душе ласкаешь...
Но ты всё понял, ты всё знаешь ‒
И сжалишься, конечно, ты!
Клянися мне... от злых стяжаний
Отречься ныне дай обет.
Ужель ни клятв, ни обещаний
Ненарушимых больше нет?..
Демон
Клянусь я первым днем творенья,
Клянусь его последним днём,
Клянусь позором преступленья
И вечной правды торжеством.
Клянусь паденья горькой мукой,
Победы краткою мечтой;
Клянусь свиданием с тобой
И вновь грозящею разлукой.
Клянуся сонмищем духов,
Судьбою братий мне подвластных,
Мечами ангелов бесстрастных,
Моих недремлющих врагов;
Клянуся небом я и адом,
Земной святыней и тобой,
Клянусь твоим последним взглядом,
Твоею первою слезой,
Незлобных уст твоих дыханьем,
Волною шёлковых кудрей,
Клянусь блаженством и страданьем,
Клянусь любовию моей:
Я отрекся от старой мести,
Я отрекся от гордых дум;
Отныне яд коварной лести
Ничей уж не встревожит ум;
Хочу я с небом примириться,
Хочу любить, хочу молиться,
Хочу я веровать добру.
Слезой раскаянья сотру
Я на челе, тебя достойном,
Следы небесного огня ‒
И мир в неведенье спокойном
Пусть доцветает без меня!
О! верь мне: я один поныне
Тебя постиг и оценил:
Избрав тебя моей святыней,
Я власть у ног твоих сложил.
Твоей любви я жду как дара,
И вечность дам тебе за миг;
В любви, как в злобе, верь, Тамара,
Я неизменен и велик.
Тебя я, вольный сын эфира,
Возьму в надзвёздные края;
И будешь ты царицей мира,
Подруга первая моя;
Без сожаленья, без участья
Смотреть на землю станешь ты,
Где нет ни истинного счастья,
Ни долговечной красоты,
Где преступленья лишь да казни,
Где страсти мелкой только жить;
Где не умеют без боязни
Ни ненавидеть, ни любить.
Иль ты не знаешь, что такое
Людей минутная любовь?
Волненье крови молодое, ‒
Но дни бегут и стынет кровь!
Кто устоит против разлуки,
Соблазна новой красоты,
Против усталости и скуки
И своенравия мечты?
Нет! не тебе, моей подруге,
Узнай, назначено судьбой
Увянуть молча в тесном круге
Ревнивой грубости рабой,
Средь малодушных и холодных,
Друзей притворных и врагов,
Боязней и надежд бесплодных,
Пустых и тягостных трудов!
Печально за стеной высокой
Ты не угаснешь без страстей,
Среди молитв, равно далёко
От божества и от людей.
О нет, прекрасное созданье,
К иному ты присуждена;
Тебя иное ждет страданье,
Иных восторгов глубина;
Оставь же прежние желанья
И жалкий свет его судьбе:
Пучину гордого познанья
Взамен открою я тебе.
Толпу духов моих служебных
Я приведу к твоим стопам;
Прислужниц лёгких и волшебных
Тебе, красавица, я дам;
И для тебя с звезды восточной
Сорву венец я золотой;
Возьму с цветов росы полночной;
Его усыплю той росой;
Лучом румяного заката
Твой стан, как лентой, обовью,
Дыханьем чистым аромата
Окрестный воздух напою;
Всечасно дивною игрою
Твои слух лелеять буду я;
Чертоги пышные построю
Из бирюзы и янтаря;
Я опущусь на дно морское,
Я полечу за облака,
Я дам тебе всё, всё земное ‒
Люби меня!..
XI
И он слегка
Коснулся жаркими устами
Её трепещущим губам;
Соблазна полными речами
Он отвечал её мольбам.
Могучий взор смотрел ей в очи!
Он жёг её. Во мраке ночи
Над нею прямо он сверкал,
Неотразимый, как кинжал.
Увы! злой дух торжествовал!
Смертельный яд его лобзанья
Мгновенно в грудь её проник.
Мучительный, ужасный крик
Ночное возмутил молчанье.
В нём было всё: любовь, страданье.
Упрёк с последнею мольбой
И безнадёжное прощанье ‒
Прощанье с жизнью молодой.
XII
В то время сторож полуночный,
Один вокруг стены крутой
Свершая тихо путь урочный.
Бродил с чугунною доской,
И возле кельи девы юной
Он шаг свой мерный укротил
И руку над доской чугунной,
Смутясь душой, остановил.
И сквозь окрестное молчанье,
Ему казалось, слышал он
Двух уст согласное лобзанье,
Минутный крик и слабый стон.
И нечестивое сомненье
Проникло в сердце старика...
Но пронеслось ещё мгновенье,
И стихло всё; издалека
Лишь дуновенье ветерка
Роптанье листьев приносило,
Да с тёмным берегом уныло
Шепталась горная река.
Канон угодника святого
Спешит он в страхе прочитать,
Чтоб наважденье духа злого
От грешной мысли отогнать;
Крестит дрожащими перстами
Мечтой взволнованную грудь
И молча скорыми шагами
Обычный продолжает путь.
. . . . . . . . . . . . . .
XIII
Как пери спящая мила,
Она в гробу своём лежала,
Белей и чище покрывала
Был томный цвет её чела.
Навек опущены ресницы...
Но кто б, о небо! не сказал,
Что взор под ними лишь дремал
И, чудный, только ожидал
Иль поцелуя, иль денницы?
Но бесполезно луч дневной
Скользил по ним струей златой,
Напрасно их в немой печали
Уста родные целовали...
Нет! смерти вечную печать
Ничто не в силах уж сорвать!
XIV
Ни разу не был в дни веселья
Так разноцветен и богат
Тамары праздничный наряд.
Цветы родимого ущелья
(Так древний требует обряд)
Над нею льют свой аромат
И, сжаты мёртвою рукою.
Как бы прощаются с землею!
И ничего в её лице
Не намекало о конце
В пылу страстей и упоенья;
И были все её черты
Исполнены той красоты,
Как мрамор, чуждой выраженья,
Лишённой чувства и ума,
Таинственной, как смерть сама.
Улыбка странная застыла,
Мелькнувши по её устам.
О многом грустном говорила
Она внимательным глазам:
В ней было хладное презренье
Души, готовой отцвести,
Последней мысли выраженье,
Земле беззвучное прости.
Напрасный отблеск жизни прежней,
Она была ещё мертвей,
Ещё для сердца безнадежней
Навек угаснувших очей.
Так в час торжественный заката,
Когда, растаяв в море злата,
Уж скрылась колесница дня,
Снега Кавказа, на мгновенье
Отлив румяный сохраня,
Сияют в темном отдаленье.
Но этот луч полуживой
В пустыне отблеска не встретит,
И путь ничей он не осветит
С своей вершины ледяной!..
XV
Толпой соседи и родные
Уж собрались в печальный путь.
Терзая локоны седые,
Безмолвно поражая грудь,
В последний раз Гудал садится
На белогривого коня,
И поезд тронулся. Три дня.
Три ночи путь их будет длиться:
Меж старых дедовских костей
Приют покойный вырыт ей.
Один из праотцев Гудала,
Грабитель странников и сёл,
Когда болезнь его сковала
И час раскаянья пришёл,
Грехов минувших в искупленье
Построить церковь обещал
На вышине гранитных скал,
Где только вьюги слышно пенье,
Куда лишь коршун залетал.
И скоро меж снегов Казбека
Поднялся одинокий храм,
И кости злого человека
Вновь успокоилися там;
И превратилася в кладбище
Скала, родная облакам:
Как будто ближе к небесам
Теплей посмертное жилище?..
Как будто дальше от людей
Последний сон не возмутится...
Напрасно! мёртвым не приснится
Ни грусть, ни радость прошлых дней.
XVI
В пространстве синего эфира
Один из ангелов святых
Летел на крыльях золотых,
И душу грешную от мира
Он нёс в объятиях своих.
И сладкой речью упованья
Её сомненья разгонял,
И след проступка и страданья
С неё слезами он смывал.
Издалека уж звуки рая
К ним доносилися ‒ как вдруг,
Свободный путь пересекая,
Взвился из бездны адский дух.
Он был могущ, как вихорь шумный,
Блистал, как молнии струя,
И гордо в дерзости безумной
Он говорит: «Она моя!»
К груди хранительной прижалась,
Молитвой ужас заглуша,
Тамары грешная душа ‒
Судьба грядущего решалась,
Пред нею снова он стоял,
Но, боже! ‒ кто б его узнал?
Каким смотрел он злобным взглядом,
Как полон был смертельным ядом
Вражды, не знающей конца, ‒
И веяло могильным хладом
От неподвижного лица.
«Исчезни, мрачный дух сомненья! ‒
Посланник неба отвечал, ‒
Довольно ты торжествовал;
Но час суда теперь настал ‒
И благо божие решенье!
Дни испытания прошли;
С одеждой бренною земли
Оковы зла с неё ниспали.
Узнай! давно её мы ждали!
Её душа была из тех,
Которых жизнь ‒ одно мгновенье
Невыносимого мученья,
Недосягаемых утех:
Творец из лучшего эфира
Соткал живые струны их,
Они не созданы для мира,
И мир был создан не для них!
Ценой жестокой искупила
Она сомнения свои...
Она страдала и любила ‒
И рай открылся для любви!»
И Ангел строгими очами
На искусителя взглянул
И, радостно взмахнув крылами,
В сиянье неба потонул.
И проклял Демон побежденный
Мечты безумные свои,
И вновь остался он, надменный,
Один, как прежде, во вселенной
Без упованья и любви!..
___
На склоне каменной горы
Над Койшаурскою долиной
Ещё стоят до сей поры
Зубцы развалины старинной.
Рассказов, страшных для детей,
О них ещё преданья полны...
Как призрак, памятник безмолвный,
Свидетель тех волшебных дней,
Между деревьями чернеет.
Внизу рассыпался аул.
Земля цветёт и зеленеет;
И голосов нестройный гул
Теряется, и караваны
Идут, звеня, издалека,
И, низвергаясь сквозь туманы,
Блестит и пенится река.
И жизнью вечно молодою,
Прохладой, солнцем и весною
Природа тешится шутя,
Как беззаботная дитя.
Но грустен замок, отслуживший
Когда-то в очередь свою,
Как бедный старец, переживший
Друзей и милую семью.
И только ждут луны восхода
Его незримые жильцы:
Тогда им праздник и свобода!
Жужжат, бегут во все концы.
Седой паук, отшельник новый,
Прядёт сетей своих основы;
Зелёных ящериц семья
На кровле весело играет;
И осторожная змея
Из тёмной щели выползает
На плиту старого крыльца,
То вдруг совьётся в три кольца,
То ляжет длинной полосою
И блещет, как булатный меч,
Забытый в поле давних сеч,
Ненужный падшему герою!..
Всё дико; нет нигде следов
Минувших лет: рука веков
Прилежно, долго их сметала,
И не напомнит ничего
О славном имени Гудала,
О милой дочери его!
Но церковь на крутой вершине,
Где взяты кости их землёй,
Хранима властию святой,
Видна меж туч ещё поныне.
И у ворот её стоят
На страже чёрные граниты,
Плащами снежными покрыты;
И на груди их вместо лат
Льды вековечные горят.
Обвалов сонные громады
С уступов, будто водопады,
Морозом схваченные вдруг,
Висят, нахмурившись, вокруг.
И там метель дозором ходит,
Сдувая пыль со стен седых,
То песню долгую заводит,
То окликает часовых;
Услыша вести в отдаленье
О чудном храме, в той стране,
С востока облака одне
Спешат толпой на поклоненье;
Но над семьёй могильных плит
Давно никто уж не грустит.
Скала угрюмого Казбека
Добычу жадно сторожит,
И вечный ропот человека
Их вечный мир не возмутит.
번역
Демон. Део други
I
„Немоj да грдиш, оче, мене,
Не збори речи коjе пеку.
Види те сузе разливене...
Одавно оне, веруj, теку.
Узалуд сви ти момци крећу
К нама из удаљених места!...
На земљи много jе невеста!
Jа жена ником бити нећу...
О, оче моj, не куди мене.
Ти знаш да гасим се и венем,
Jа, жртва духа лукавога
И сна му неотклоњивога:
Ноћ ми jе опчињена њиме;
Jа страдам, оче, пожали ме!
Имам jош само jедну жељу:
Даj да у светом манастиру
Откриjем своj бол спаситељу
И нађем утеху у миру.
Радости нема ми на свету...
Ћелиjа, пуна тихе сене,
Нека у своjу тмину свету,
К'о у гроб, рано прими мене...”
II
И у мир манастирске тмице
Тамару тада отпратише,
И хаљинама покаjнице
Процвале њене груди скрише.
Но као под брокатом пламним,
Под хаљинама овим тамним
И даље беше срце њено
Преступним снима опиjено.
У сjаjу свећа, пред олтаром,
Глас поjања кад почне тећи,
Када се моле сви са жаром,
Она би чула знане речи.
А понекад у мрачном храму
Познати лик би испод лука
Прош'о у тамjановом праму
Без видног трага и без звука;
К'о звезда он jе сjао тамо
И звао, звао... али камо?
III
Скровиште њеног светог стана
Било jе усред густог хлада
Од jабланова и платана,
Краj два брежуљка. - Понекада,
Из клисуре кад ноћне тмице
Нарастаху, пламичак свеће
Светлуцао jе кроз дрвеће
С прозора младе преступнице.
Тамо, у сени бадемова
Где беше тужни ред крстова,
Стражара немих краj гробница -
Трепташе вечни цвркут птица.
Низ блистави су бели жал
Потоци текли са литица
И шумео jе студен вал.
Струjа, у клисури сливена,
Текла jе даље преко стена
И губила се под растињем
Што дрхташе под цветним ињем.
IV
На северу су сjале горе
У снежном блеску ране зоре,
Кад плавскаст прамен у долини
Са дна се подиже дубока,
И гледаjући пут истока
К молитви зову муjезини;
Када трепери звона глас
Над успаваним манастиром
У часу свечаном и мирном;
С крчагом кад по воду рано
Грузинка млада с горе крене
И силази низ стрме стене.
Врхове снежних обронака
Били су само плаве сене,
Небеским сjаjем обрубљене;
А преко њих jе час сумрака
Стављао вео своj од злата;
И дижући се из облака,
С чалмом, у ризи од броката,
Ћуташе изнад тамног jаза
Огромни Казбек, цар Кавказа.
V
Али у власти грешне мисли
Одбиjало jе занос чисти
Срце Тамарино. Пред њом
Владаше мрак над земљом свом.
У сjаjу зоре, ноћноj тмини,
Душу jе само патња пекла.
Колико пута jе у ноћи,
Кад земља усне у свежини,
Пред икону Тамара клекла
И исплакала сузне очи;
У часу поноћне тишине
Путник би чуо девоjчине
Jецаjе, одjек плача њеног;
И, мислећи: „То дух планине
У своjоj шпиљи сапет jечи”,
Он би тад брже и без речи
Гонио коња измореног.
VI
Немирна и ражалошћена,
Често краj прозора Тамара
Седи, дубоко замишљена,
И њене очи пуне жара
Некога траже у даљини...
И к'о да неко у тишини
Шапташе краj ње: он ће доћи!
Толико пута jе у ноћи
Сневала она дивне сне:
Он би се jавио краj ње
И чудно нежним гласом дуго
Зборио, гледаjућ' jе с тугом.
Већ одавно њу душа боли,
Мучи се, не знаjући - чему;
Кад хоће небу да се моли,
Срце се њено моли - њему;
И, дугом борбом измучена,
Кад препусти се крилу сна,
Jастук jе жеже, зрака нема,
И она скочи, дрхти сва,
Груди jе врелим дахом тиште,
У очима jоj облак зри.
Наручjе њено сусрет иште,
На усни пољубац jоj ври...
..........................
VII
Хумове Грузиjе већ дира
Вечерње магле први вео.
И опет jе до манастира,
Пун жеље, Демон долетео.
Но дуго, дуго ниjе смео
Спокоjство овог светог места
Да наруши. - И к'о да неста,
За часак, док се колебао,
Та сурова ми замисао.
Док замишљен краj зида лети,
Под лаким кораком за трен
Без ветра лист на тлу затрепти.
Он дигну поглед: прозор њен
Jош светли у то вече тавно;
Она ту чека већ одавно!
И тад кроз дубоки се мук
Зачу чингара* складни звук.
Песма jе бруjала у ноћи;
И као кад се суза точи
За сузом, звуци су се лили,
И нежни су толико били,
Као да небо их покрену
На земљу ову измучену.
Да ниjе изгубленог друга
Анђео опетсрести хтео,
И зато амо долетео
Да песмом том времена друга
Оживи, и да кроз те звуке
Пружи му мелем за све муке?
И љубавна jе прва туга
Демона обузела тада;
У њему чудан страх завлада
Што враћаше га с прага њеног...
Но крило му се и не гану!
И чудо! тешка суза кану
Из тамног ока угашеног...
И данас тамо краj ћелиjе
Прожежен сузом лежи камен,
Сузом што пржи као пламен
И што из људског ока ниjе.
VIII
И уђе он, и за доброту
И љубав отворен jе био,
И начас тад jе помислио
Да креће к жељеном животу.
И као да на први чека
Састанак - чудна стрепња нека
И неизвестност коjа гуши
Поносноj открише се души.
Но лошет ли наговештаjа!
Он уђе - пред њим дете сjаjа,
Херувим, изасланик раjа
И чувар преступнице красне,
Док блиста му се чело, стоjи
И смеше му се очи jасне;
Заштитио jе крилом своjим,
И искра тог божанског сjаjа
Заслепила jе поглед грешни,
И ту, уместо загрљаjа,
Чекаше само прекор тешки:
IX
„Немирни души и порочни,
Ко те jе звао у час ноћни?
Ту нема твоjих поклоника;
Не владаше зло овде никад;
Не иди, у свом грешном жару,
К љубави моjоj, мом олтару!
Ко те jе звао?” А дух зао
Одврати смешком подмуклим,
И планув опет мржњом старом,
Он с подмуклим и бесним жаром
Тад севну оком завидним.
„Она jе моjа!” - хукну грозно.
„Одлази, оваj час jе моj!
Дош'о си, заштитниче, позно,
И судиjа ти ниси њоj
Као ни мени! Над охолим
Њеним jе срцем знак мог жара.
И ту сад нема твог олтара,
Jа овде владам и jа волим!”
И анђео jош jедном скрену
Ка jадноj жртви тужне очи,
Те утону у истом трену,
Замахом крила, у мрак ноћи.
X
ТАМАРА
Ко си ти? Реч ти jе опасна!
Шта желиш? Да л' те к мени раj
Или ад шаље?
ДЕМОН
Ти си красна!
ТАМАРА
Ал' ко си? Одговор ми даj...
ДЕМОН
Онаj сам кога кроз ноћ глуху
Већ одавно ти слушаш ту,
Чиjе су мисли у твом духу,
Чмjу наслутила си муку,
Ком лик си видела у сну.
Онаj, ком поглед наду губи
И кога нико баш не љуби;
Бич робова земаљских моjих,
Сазнања цар сам и слободе,
Небеса душман, зло природе,
И jа сам, гле, краj ногу твоjих!
Доносим теби, да те гане,
Реч што за прву љубав моли,
Земаљске моjе први боли
И прве сузе исплакане.
О, заслушаj ме, пожали ме!
Због jедне само твоjе речи
Jа могу опет небо стећи.
Кад би ми срце дала, с њиме
Био бих опет jа у раjу
Нов анђео у новом сjаjу.
О, чуj ме само, jа те молим,
Jа сам твоj роб, jа тебе волим!
Кад видех те, у истом трену
Омрзнух заувек у души
Безсмртност своjу нежељену
И своjу моћ коjа ми гуши.
Несавршена срећа људи
Од тада завист моjу буди...
Ти би, своj живот делећ' са мном.
Донела краj том болу пламном.
У хладном срцу искра сиjа
Светлости ове ненадане,
И туга на дну старе ране
Покренула се као змиjа.
Шта су ми моћ и живот вечни
Ако без тебе чамим, сам?
Без смисла звучна игра речи
И без божанства пусти храм.
ТАМАРА
Лукави душе, остави ме!
Ућути, не веруjем врагу...
О, Боже, залуд твоjе име
Зазивам... Даj ми сада снагу!
Мисли су моjе опчињене!
Чуj ме, ти пропаст носиш за ме:
Твоjе су речи - отров, пламен...
Реци ми, зашто волиш мене!
ДЕМОН
Зашто, лепотице? - о, jао,
Jа не знам!... Пун живота новог,
Са преступничког чела овог
Трнов сам венац подигао;
И поносно од себе тад
Одбацио сам прошлост целу,
И моjе небо и моj ад
У твом су оку, на твом челу.
Волим те неземаљском страшћу
Што смртнику jе непозната;
Вечним сном, заносом, свом влашћу
Што безсмртноj jе мисли дата.
Очиjу моjих вечна мета,
Твоj лик jе у мом духу поћен
У првом часу овог света;
Њим сам кроз пусти етер вођен.
Именом своjим духу моме
Слатки си немир даровала
И мом блаженству небескоме
Само си ти недостаjала.
О! Кад би само могла знати
Сву неизмерну муку ту
Када се целу вечност пати,
А за све насладе у злу,
Па и за добро што се чини
Сва награда jе у горчини;
Кад за себе се само живи;
Кад вечне борбе удес сиви
Тече без предаха и славља;
Кад све се жали, ништа жели,
Кад зна се, види живот цели,
И када презир невесели
Са мржњом се у души jавља!
Чим као гром из неба ведра
Би клетва божjа испуњена
Природе беху топла недра
За мене навек затворена;
Преда мном, кроз пространство плаво
Текло jе славље трепераво
Тветлила што се искитише
Свадбеним венцима од злата...
Но, jао! некадањег брата
Познавала већ нису више...
Тад изгнаничке сличне душе,
Очаjан, позвах jа у ноћи;
Но, аваj! ко да позна очи
И лица, ледна у хладноћи,
Речи, од мржње што се гуше?
Крилима махнув, у ужасу,
Jа кренух... Али зашто? Куда?
То не знам... Беjах у том часу,
К'о мрска жртва божjег суда,
Од своjих блиских одбачен;
Свет посла за ме глух и нем.
Тако и лађа оштећена
Морима лута без jедара,
Без циља и без кормилара,
По ћуди струjа, напуштена;
Тако у првом праскозорjу
Облака бурног делић jедан,
Без пристаништа, сам и бедан,
Лебди у плавоме обзорjу,
А богзна откуд, камо лута
Насумце, не знаjући пута!
Но људима не морах дуго
Да владам, с њима у грех срљам
И да све узвишено прљам;
Не, нисам много jа се руг'о
Лепоти свакоj... Пламен вере
Угасих jа у њима лако.
Зар вреди мучити се тако
За луде и за лицемере?
Зато, из кланаца, низ гору,
Кроз ноћни мрак бих стреловито
Jурнуо налик метеору;
И самотни би путник хит'о,
Заведен ватром из близине,
И док jе пад'о у дубине
Залуд би његов крик кроз тмине
Вапио... само би на стени
Остао траг окрвављени.
Но, засићен том игром злом,
Не забављах се дуго њом!
У борби с моћным вихорима,
Колико пута с хуком наглом,
Одевен муњама и маглом,
Пролетех jа у облацима,
Да у тоj стихиjи што грца
Пригушим роптање свог срца,
Да заборав ми све однесе
Заборавит' што не може се!
Шта значи повест свег трпљења
И беде људске, ропског рада
Кроз сва им дуга поколења -
Пред jедним треном мога jада
И моjих непризнатих мука?
И шта jе ова тиха лука
Живота вашег - шта су људи?
Дошли су сви да опет оду,
И надаjу се: људском роду
Милостиво ће Он да суди!
Но моjа бол за сва времена
У мени живи: моћ jе њена
Као и живот моj без дна
И нема jоj у гробу сна!
То jе час змиjа пробуђена
Што мази се; час љути пламен;
Час душу мори као камен,
К'о маузолеj моjих страсти
Што никад, никад неће пасти!
ТАМАРА
Што jаде своjе непознате
Износиш духу мом у тами?
Преступник ти си...
ДЕМОН
Зар и за те?
ТАМАРА
Нас могу чути...
ДЕМОН
Ми смо сами.
ТАМАРА
А Бог!
ДЕМОН
Од нас jе диг'о руке;
Небом jе само заузет,
Не занима га оваj свет.
ТАМАРА
А пакао и вечне муке?
ДЕМОН
Шта онда? Бићеш и ту са мном!
ТАМАРА
Ма ко ти био, приjатељу,
Што спокоj си у духу пламном
Изгубио за вечност целу,
Са уживањем што свесно ниjе
Jа слушам тебе, страдаоче...
Но ако реч ти замку криjе,
Ако ме преварити хоће...
О! Смилуj се... Зар славан бићеш
Тиме што моjу душу стичеш!
Зар небу бивам драгоцена
Jер од тебе сам примећена?
И друге сред тог земног пука
Лепоту имаjу божанску
И постељу им девичанску
Jош ниjе такла смртна рука...
Не! Заувек ми се закуни...
Говори - видиш муке ове,
Прозиреш моjе женске снове!
Ублажи стрепњу што се буни,
Jер твом jе духу све познато,
И пожалићеш мене зато.
Закуни ми се... Од злог циља
Реци да одричеш се сада.
Зар нема заклетве што збиља
Не може душу злу да свлада?
ДЕМОН
Кунем се данима створења
И пропасти све васељене,
Кунем се срамом сагрешења,
Победом правде савршене;
Кунем се кратким сном о слави
И падом што га у мрак зави;
Сусретом jа се кунем нашим
И растанком кога се плашим;
Кунем се скупом слугу моjих,
Духова, чиjу власт освоjих;
Кунем се будним мачевима
Душмана моjих, херувима;
Животом кунем се и гробом,
Земаљском светињом и тобом;
Кунем се твоjом сузом плахом
И часом кад ти поглед трне,
Невинних уста твоjих дахом,
Таласом твоjе косе црне;
Кунем се љубављу и страшћу,
Кунем се срећом и пропашћу;
Одустаjем од охолости
И мржње, освету што снуjе;
Од сада отров лукавости
Никоме неће дух да труjе;
Jа нећу с небом да се борим,
Jа хоћу љубављу да горим,
Jа хоћу Добром да одишем!
Сузама покаjања свога
Са чела мога ћу да збришем
Трагове огња небескога,
Па нека мирни врт тог света
Без мене одсад навек цвета!
Твог бића таjне драгоцене
Поjмити jедино jа могу,
И jер си светиња за мене
Моjа jе власт краj твоjих ногу.
На љубав твоjу као на дар
Jа чекам, веруj ми, Тамара;
За твоj сам jедан миг jа кадар
Да вечност жртвуjем, пун жара -
Jер величину jа не губим
Ни када мрзим, ни кад љубим.
Са мном ћеш, сином васељене,
Поћи у просторе комета
И бићеш царица тог света
И верни друг што прати мене;
Без саучешћа, без ганућа
На земљу ћеш да гледаш ти,
Где брзо трне жеља врућа,
Где варљиви су лепи сни;
Где има само лажне среће
И грехова и тешких казни,
Где никад нико без боjазни
Ни мрзети ни волет' неће.
Зар не знаш шта jе љубав људи
Што начас у њима се буди?
- Jедино крви занос млади,
Но дани теку, крв се хлади!
Зар пркоси ко растаjању
И новоj дражи искушења
И умору и самовању
И ћудливости ситних хтења?
Не, ниjе теби, моме другу,
Веруj ми, дата таква коб
Да увенеш у тесном кругу
Зависти људске, као роб,
Краj душмана и краj слабића,
Краj притворних и хладних бића,
Под ударцима празних нада,
Стрепњи и непотребних jада!
Не, ниjе за те удес худи
Да овде будеш угашена
У молитвама, удаљена
И од божанства и од људи.
О, не! ти дивно раjско биће,
Теби jе дало више хтење
Друкчиjег страдања откриће,
Друкчиjе, дубље усхићење;
Препусти зато самом себи
Таj jадни свет и бивше сање;
Поносно, бескраjно сазнање
Jа ћу да зато пружим теби,
И пратиће те, неуморне,
Духова моjих верне чете;
И робињице чудотворне
Хитро и љупко служиће те;
А jа ћу венац златни за те
Са звезде источне да скинем,
Па ћу му росом траке златне
Засути, да ти лепше сине;
К'о пасом, сутонским ћу жаром
Да обвиjем твоj дивни стас;
И свуда, као пред олтаром,
Просућу мирис око нас;
А твоjе снове ће да љуља
Музике благе уздах снен;
Од ћилибара и драгуља
Дворце ћу подићи за трен;
На морско дно ћу сићи, смео,
И уздићи се над облаком -
Таj свет ћу да ти пружим цео
За твоjу љубав!...
XI
- И он лако
Устима своjим ужареним
Дрхтаве усне jоj jе так'о;
Саблажњиви му одговори
Молбама узвраћаху њеним,
А поглед му, где пламен гори,
Кроз њене ронио jе очи.
Он палио jе. - Усред ноћи
К'о мач се блистао над њом,
Сjаjући неизбежним злом.
То беше час кад злодух влада!
Пољупцем њоj у недра млада
Он смртоносни отров ули.
У ноћном муку су се тада
Ужасни крик и jецаj чули.
У њима беху бол, страхота,
Прекор и љубав, преклињање
И безнадежно растаjање
Од jедва почетог живота.
XII
Прелазећ' стазу одређену,
Стражар jе ноћни у том трену
Ишао поред манастира
С гвозденим билом. - Пун немира,
Он спори корак заустави
Краj окна монахиње младе,
Рука на билу му застаде,
А страх му се у души jави.
У глухом муку околине
Као да глас jе из близине
Зачуо тада - глас из тмине,
Као кад неко неког љуби -
И крик и jецаj што се губи.
И слутња безбожна и зла
У срцу му jе поникла.
Но прође само магновење
И све се стиша... Издалека
Стизаше с ветром као jека
Лиснатих крошњи жаморење,
И снено с приобалским стењем
Шапутала jе горска река.
И канон светог угодника
Прочита старац, jезе пун,
Да од нечастивога лика
Ослободи своj грешни ум
Те уздрхталом крстећ' руком
Прса где срце биjе бурно,
Притиснут тешким ноћним муком,
Продужи знаним путем журно.
...........................
XIII
К'о успавана пери** мила
На одру свом jе она снила;
Чистиjе него покров, бело,
Уморно блистало jе чело;
Спуштене навек трепавице...
Но ко - о небо! - не би рек'о
Да под њима jош зраци горе
Погледа њеног, што jе чек'о
Да додирне jоj бело лице
Пољубац, или румен зоре!
Но залуд, слична златноj сузи,
На њих jе текла светлост блага,
Узалуд су у немоj тузи
Целивала их уста драга...
Не! печат смрти неће више
Никаква сила да избрише!
XIV
Никада ни у светковању
Хаљина jош не беше њена
Тако богата, украшена.
Мирисе jош непоклоњене
Планинско цвеће лиjе на њу
(Обреди древни тако траже),
Као да збогом земљи каже
У стиску мртве руке њене!
И ништа баш на лицу томе
Не говораше о пропасти
У часу заноса и страсти;
Лепота, у том мраморноме
Спокоjству свом, без изражаjа,
Без мисли и без осећаjа,
Беше у свакоj њеноj црти,
Препуна таjне попут смрти!
На уснама jоj осмех чудни
Залеђен беше тек што ниче;
За пажљиве jе очи људи
Откривао он тужне приче:
Лио jе хладни презир душе
Што зна да вене налик цвету,
Последње мисли сjаj пригушен
И немо збогом овом свету.
Живота прошлог одраз jадан,
Био jе леден и безнадан,
Мртвиjи него њене очи
Потонуле у вечноj ноћи.
Тако и врх кавказа сине
Кроз сутон тамни, из даљине,
Док сунце се у други краj
Свечано скрива иза гора,
А снегом, попут знатног мора,
Jош блешти румен одсjаj таj.
Но одраз полуживог зрака
У пустињи се неће наћи
И неће с ледних обронака
Над стазом никоме да зрачи!...
XV
Жалосни спровод скупља њене
Рођаке броjне и суседе.
Биjући груди измучене
И чупаjући косе седе,
На своме коњу гриве беле
Последњи пут сад Гудал jаше.
И спровод крену. - Пут траjаше
Три дана и три ноће целе.
Између земних остатака
Дедова њених, свежа рака
Последњи стан jе тад jоj дала.
Jедан од предака Гудала,
Пљачкаш из бусиjа и села,
Кад га jе болест опрхвала,
У каjању због своjих дела
Обећа да за искупљење
Грехова своjих цркву дигне
Ту где на кршно ово стење
Само се бура с песмом пење,
Где само горски jастреб стигне.
И ту, на снегу планинскоме,
Самотна црква потом ниче,
И у њоj jе зло људско биће
Пронашло спокоj праху своме;
Као да само близу неба
Топлиjи бива смртни стан,
Као да избегават' треба
Људе, што муте вечни сан...
Узалуд! покоjник не сања
Ни прошлу радост, ни страдања!
XVI
Кроз плави етер, у бескраjу,
Анђео, воjник раjских чета,
Грешне jе душу из тог света
Носио у свом загрљаjу
Замахом своjих златних крила.
И реч му, утешна и мила,
Сумње jе њене разгонила,
И сузом спираше он њене
Болне и тешке успомене
О гресима, о злу и муци.
И ево, к њима раjски звуци
Већ допираху - кад одjедном,
Пресецаjући њихов пут,
Из понора се непрогледног
Узвину пред њих паклен дух.
Био jе jак к'о вихор шумни,
Блистав к'о муња кад мрак сече,
И - дрзник горди и безумни -
„Она jе моjа!” - он им рече.
Тамарина се душа приви
Уз свете груди свог чувара,
И молитвама пуним жара
Стишавала jе ужас живи.
Решавала се судба њена,
Jер пред њу опет он jе стао,
Но - Боже! - ко би овог трена
Поново њега препознао?
Како те очи, мржње пуне,
Отров из душе просипаху,
Неприjатељства злоћу плаху
Што вечно прети, вечно куне!
И лед jе с непомичног лица
Хладноћом веj'о к'о гробница.
„Одлази, сумње душе зли!”
- Одврати изасланик раjа -
„Тренутак стиже пресудни
Кад већ jе доста твога славља
И кад се божjа милост jавља!
Патњама њеним ево краjа:
Спали су с ње у исти мах
И оков зла и земни прах.
Знаj! чекали смо дуго њу!
Проживела jе њена душа
Своj живот сличан кратком сну
Ком беше суђено да куша
Неисказане муке љуте
И радости недосегнуте.
Од етера су наjлепшега
Створене струне душа тих,
И свет не постоjи због њих
А нити оне ради њега!
Суров jе откуп она дала
За сумње своjе... Jер jе знала
Да љуби и да тешко страда -
За љубав раj се шири сада!”
И анђео jош jедном, строг,
Погледа напасника злог,
И радосно узлетев, сместа
У небескоме сjаjу неста.
И прокле Демон побеђени
Безумне, смеле своjе снове
И опет оста усамљени
Охоли дух у васељени,
Без љубави, без наде нове!
***
На горскоj коси, на врлети,
Над Коjшаурским долом цветним,
До данашњега стоjе дана
Остаци древног самостана.
Предања давна сачуваше
Приче о њему, коjе плаше
Jош увек дечjи народ снени.
К'о привиђење, сведок неми
Из чаробних и давних дана,
Сред зелених се црни грана.
Доле jе раширено село;
Цветаjу крошње у далини,
И збркан жамор се весело
Губи у магленоj даљини,
И каравана дуге траке
Jош иду, звонећ' издалека,
И рушећ се кроз магле лаке,
Трепери, блешти хитра река.
И свуд су живљење и сунце,
Пролећно цветање, зуj пчела,
Као да природа jе цела
Игра за безбрижне младунце.
Но жалостан jе замак сиви
Коjи своj дуг одужио jе,
К'о бедни старац, што сам живи
Сахранивши све драге своjе.
И сада месечину желе
Невидљиви му становници:
У њоj се играjу, веселе
И празнуjу у ноћноj тмици.
И налик пустињаку неком,
Ту паук плете своjе мреже,
И гуштери по крову меко
У разиграноj трци беже;
И опрезно се jавља змиjа
Из неке тамне пукотине,
На староj плочи начас сине,
У три се круга затим свиjа,
Пузи, на дугу налик траку,
Блиста се попут сабље бритке
Што, бачена на поље битке
Не треба паломе jунаку!...
И све jе овде плен дивљине:
Нема ни трага из давнине,
Jер марљиви jе ход столећа
Све избрисао већ одавно,
И ништа више не подсећа
На Гудалово име славно,
На Гудалову кћерку милу!
Али jош увек, у сивилу,
Облака тмурних, црква стоjи.
Ту прах се људски упокоjи
У планинскоме хладном крилу.
Краj њених врата хриди суре,
Као стражари усред буре,
Бдиjу под снежним плаштевима,
И слоj jе ледених громада
Уместо оклопа на њима.
Лавине снежне, изненада
Леденим мразом захваћене,
К'о бесне струjе водопада
С литица висе, намрштене.
И мећава на стражи хуjи;
Час брише прах са цркве старе,
Час песму пева у олуjи
И своjе дозива стражаре.
Чувши о далекоме храму
Чудесних прича проношење,
Облаци хрле к тому каму
Са истока на поклоњење.
Но нико не плаче одавно
Над породицом гробних стена;
Казбека само крило тавно
На стражи вреба, жељно плена,
И неће вечни jаук људи
Из вечног мира да их буди.
게스트, 2019-07-17✕
Mikhail Lermontov: 상위 3
| 1. | Парус (Parus) |
| 2. | Выхожу один я на дорогу (Vyhozhu odin ya na dorogu) |
| 3. | Казачья колыбельная песня (Kazach'ya kolybel'naya pesnya) |
Idioms from "Демон. Часть II"
| 1. | С открытой душой |
코멘트
Лучшая запись «Демона» здесь: https://ok.ru/video/22921087709 (читает Расул Давлетов).