Paroles de Marina Tsvetayeva

МАРИНА ЦВЕТАЕВА (1892, Москва – 1941, Елабуга)
В письме Лаврентию Берии от 23 декабря 1939 года, посланном из Голицына, Марина Цветаева писала: «...одно время печаталась в газете «Последние новости» (Париж. – Е. В.), но оттуда была удалена за то, что открыто приветствовала Маяковского». Видимо, любовь Цветаевой к Маяковскому не была взаимной. В книге воспоминаний «Вторая дорога» С. Липкин пишет: «Не случайно Маяковский в сентябре 1929 года заявил в своей речи на втором пленуме РАППа: “Говорят относительно поэтессы Цветаевой: У нее хорошие стихи. Это полонщина (поэт имеет в виду своего противника – критика В. П. Полонского, того, кого РАПП ненавидел – и съел), которая агитировала за переиздание стихов Гумилёва, которые “сами по себе хороши”. А я считаю, что вещь, направленная против Сов. Союза, направленная против нас, не имеет права на существование, и наша задача сделать ее максимально дрянной и на ней не учить”». Но вернемся к письму к Берии: «В 1936 г. я всю зиму переводила для французского революционного хора русские революционные песни, старые и новые, между ними – Похоронный марш (“Вы жертвою пали в борьбе роковой”), а из советских – песню из “Веселых ребят”, “Полюшко – широко поле” и многие другие. Мои песни – пелись».
Итак, во Франции Цветаева переводила на французский язык не только Пушкина, но и В.М. Гусева (как забыть шедевр «Свинарка и пастух»?), и В.И. Лебедева-Кумача – «Легко на сердце от песни веселой»! Уезжая в 1939 г. в СССР, Цветаева ехала именно заниматься переводами. А.А. Фадеев писал 17 января 1940 года Цветаевой о том, как ей устроиться в смысле жилья: «Единственный выход для Вас (...): снять комнату или две в Голицыно. Это будет стоить вам 200–300 рублей ежемесячно. Дорого, конечно, но при Вашей квалификации Вы сможете много зарабатывать одними переводами – по линии издательств и журналов. В отношении работы Союз писателей Вам поможет».
В начале февраля 1940 года Цветаева пишет в Гослитиздат письмо по поводу переводов из Важа Пшавела, из него только и хочется процитировать строку: «...на 330 сделанных строк – уже целая громадная черновая тетрадь, могу показать». Так работала Марина Цветаева. М. Белкина в книге о последних двух годах жизни Цветаевой сухо и страшно пишет: «...уже с декабря 1939 года переводы для нее становятся хлебом насущным – это единственный источник существования. Выбирать не приходится, она переводит подряд всё, что ей предлагают, не зная языка, по тупым, безграмотным подстрочникам, стихи зачастую несуществующих поэтов, которые внушают ей свою бездарность».
В другом месте: «20 строк в день, а когда и меньше, с чешского, сербского, хорватского, болгарского, грузинского, польского, испанского, еврейского – более чем с десяти языков». Однако Цветаевой хотя бы эти строки заказывали; уж не Фадеев ли приказал? У других не было и таких заказов. Да и не одну халтуру ей заказывали: попадались ведь и Лорка, и Бодлер. Иной раз выполняла Цветаева заказы, для исполнения которых больше, думается, некого было пригласить, – она пишет, как в 1940 году перевела «с немецкого на французский (выделено мной. – Е. В.) большую поэму Бехера».
Но уж если «выпадал» Бодлер, да еще главный шедевр «Цветов зла» – «Плавание», – Цветаева делала 12 вариантов, добиваясь того единственного, который нам привычен, о котором она писала дочери в лагерь: «Мой лучший перевод – “Плавание” – Бодлера, потому что подлинник – лучший». Но и среди «неведомых» бывали нечаянные радости. 6 января 1941 года Цветаева записывает: «...нынче тащу поляков в Гослитиздат. Среди них один – замечательный (по усилию точно сказать – несказанно) – Юлиан Пшибось. Большой поэт целиком уцелевает в подстрочнике».
Но чаще записи такие: «После белорусских евреев, кажется, будут балты. Своего не пишу – некогда, много работы по дому». Не все ее переводы сохранились, некоторые опубликованы лишь недавно (Мицкевич, те же белорусские евреи). Белкина пишет: «Война застала Марину Ивановну за переводом из Гарсиа Лорки». Но есть еще более поздний документ: по дороге в Елабугу, в Казани, Цветаева опустила письмо, адресованное Татарскому отделению Союза писателей: «Вам пишет писательница-переводчица Марина Цветаева (...). Надеюсь, что смогу быть очень полезной, как поэтическая переводчица».
Тов. Имамутдинов обрел теперь бессмертие – Цветаева адресовала свое письмо ему. Кем был тов. Имамутдинов? Голос славы молчит. Значительно раньше Цветаева записала в дневник: «Добрая слава с просто славой – незнакома. Слава, чтобы обо мне говорили. Добрая слава: чтобы обо мне не говорили – плохого. Добрая слава: один из видов нашей скромности и вся наша честность».
https://vekperevoda.com/1887/tsvetaeva.htm